По стопам Господа - Страница 116

116

Временами он не мог глотать, хотя говорил все еще достаточно внятно. Он трогательно рассказывал Гели о своей покойной жене – так умирающий отец спешит поведать дочери, как он любил ее мать. Гели испытывала чувство неловкости и не знала, как вести себя в подобной ситуации: близость с отцом ей была не знакома. С трехлетнего возраста отец относился к ней как к призывнику: или игнорировал, или муштровал. В понимании Хорста Бауэра сердечное общение с дочкой заключалось в совместном составлении графика ее спортивных тренировок. Совсем маленькой девочкой она терпела эту сухость и официальность отношений, а подростком взбунтовалась. В доме Бауэров вспыхнула открытая война. Когда же у Гели прорезалась та же буйная сексуальность, которой был печально известен Хорст Бауэр, она окончательно вырвалась из-под отеческого контроля. Она догадывалась, что в глубинах подсознания отец вожделел ее, и это давало ей власть над ним. Гели повадилась дефилировать перед ним полуодетой, бесстыже флиртовала с его товарищами-офицерами, старше ее вдвое, и совращала всех мужчин-психиатров, к которым ее посылал перепуганный отец. Отчаявшись, генерал стал регулярно избивать дочь – что только укрепило ее ненависть и желание бороться до конца.

Гели были шестнадцать, когда она обнаружила, что у ее отца не просто одна любовница, а целый гарем. Восемнадцать лет брака с неверным и склонным к рукоприкладству мужем превратили ее мать в развалину, алкоголичку, прячущую бутылки по всему дому. Когда Гели решилась сказать отцу прямо в глаза, что это он загубил ее мать, Хорст только смущенно ухмыльнулся и поздравил ее с тем, что она нащупала слабость сильных мужчин. Мужчины с характером и размахом не могут удовлетвориться одной женщиной, и Гели нужно как можно скорее понять, что сексуальная ненасытность – признак большой личности. Тогда Гели заявила, что, следовательно, он должен радоваться ее поведению. Закончился спор обычным мордобоем. Только теперь Гели норовила ответить ударом на удар.

Но когда Гели поступила в университет, то обнаружила, что она и сама сильный человек. А слова отца справедливы и по отношению к сильным женщинам. Жажда острых ощущений толкала ее на новые и новые связи; ни один мужчина не удовлетворял ее, через некоторое время она неизменно начинала скучать и томиться. В день, когда она получила диплом с отличием (специализация: арабский язык и экономика), Гели зашла в вербовочный пункт в торговом центре, подписала контракт и поступила на службу в армию рядовым.

Она рассчитала правильно: для генерала это был страшный удар. Он пришел в дикую ярость. Этим шагом Гели навсегда избавлялась от его власти. Наплевав на диплом, на возможность использовать влияние отца и поступить в Вест-Пойнт, она демонстративно пошла в армию рядовым, опозорив генерала перед товарищами-офицерами. Мало того, что она против желания отца решила идти по его стопам; она начала военную карьеру с самого низа, лишь бы не быть чем-либо ему обязанной. Хорст Бауэр запил и впал в многомесячное маниакально-депрессивное состояние, результатом которого было самоубийство – но, увы, не его, а его вконец измученной жены. Гели так и не узнала, что именно окончательно сломило дух матери. Еще одна любовница? Еще одно избиение? Так или иначе, Гели считала, что беспросветная жизнь и трагическая смерть матери на совести генерала, и не могла простить отцу его грубость и бесчувственность.

По контрасту, Питер Годин жил с женой душа в душу на протяжении сорока семи лет, не глядя на других женщин. Об одном он только жалел – что у них не было детей. Конечно, дети отнимают драгоценное для ученого время. Но сумел же Эйнштейн и в физике революцию произвести, и детей воспитать!.. Пока старик нес какую-то сентиментальную чепуху про свою поездку с женой в Японию, Гели размышляла о плане Скоу свалить на Година вину за смерть Эндрю Филдинга.

– Можно вас перебить, сэр?

Годин посмотрел на нее извиняющимися глазами.

– Прости, Гели, заболтался старик. Так легче справляться с болью.

– Нет, мне интересно. Но я хочу вам кое-что сказать.

– Да?

– Не доверяйте Джону Скоу. Это он приказал Рави Нара убить вас. Скоу считает, что проект «Тринити» потерпит неудачу, и планирует всех собак навесить на вас.

Годин слабо улыбнулся.

– Знаю. И уверен, что твой отец тоже участвует в заговоре против меня.

– Почему же вы ничего не предпринимаете?

– Как только компьютер преодолеет порог тринитизации, все мои враги будут бессильны против меня. А до тех пор я уповаю на твою защиту.

– Но если вы не доверяете им, почему вы не замените их другими людьми?

– Этих я знаю как облупленных, и они предсказуемы. Нетрудно предугадать, в какой именно момент они предадут и почему. Алчность любого рода делает человека предсказуемым. Увы, человек и по сию пору живет грубыми инстинктами.

– А как насчет меня? Почему вы так безоглядно доверяете мне? Потому что платите по-царски?

– Нет. Я наблюдаю за тобой вот уже два года. Знаю, что ты ненавидишь отца, и знаю почему. Знаю, что ты делала в Ираке. Ты никогда не уклонялась от трудной или грязной работы и никогда не предавала честь мундира – в отличие от твоего отца. Мне известно и то, что ты меня уважаешь и мной восхищаешься. Мы с тобой родственные души, ты и я. У меня нет дочери, а у тебя, в определенном смысле, нет отца. И мой инстинкт подсказывает мне, что если генерал Бауэр явится сюда, чтобы убить меня, ты без колебания остановишь его пулей.

Гели спросила себя: так ли это?

Ответа она не знала.

116