По стопам Господа - Страница 24

Гели согласно кивнула. В общении с коллегами по проекту «Тринити» Филдинг казался анекдотически рассеянным профессором; на самом же деле он был самым проницательным сукиным сыном во всей компании ученых.

– Похоже, они из дома улизнули, – сказала Гели. – Филдинг и Теннант проделывали подобный фокус дважды. Якобы собачку выгуливать. Я пошлю команду в лес.

– Nein, – сказал Риттер. – Теннант их услышит.

– Есть предложение получше?

– Пойду в одиночку.

– Хорошо, я расставлю наших ребят по периметру. Как бы Теннант не попробовал удрать!

– Не думаю. Бежать таким образом – глупо. А Теннант не дурак.

– Почему же глупо?

– Когда собираются делать ноги, женщин с собой не берут. Двигаться надо быстро и тихо.

Гели усмехнулась:

– Теннант вам не чета, Liebchen.

Риттер рассмеялся:

– По-вашему, мужчина именно таким и должен быть?

– Он американец, воспитанный на Юге. Подобных парней я знаю по армии. Прирожденные герои. С романтической жилкой. Из-за того и гибнут чаще других.

– Что-то вроде англичан, да? – сказал Риттер.

Гели невольно вспомнила Эндрю Филдинга.

– Да, что-то вроде. Ну а теперь давайте за ними, в лес. А Корелли пусть контролирует вход в дом.

– Ja.

Гели вскочила и стала нервно прохаживаться по узкому проходу между стеллажами с электронным оборудованием. Подмывало опять позвонить Джону Скоу, но тот приказал больше его не беспокоить. Ладно. Вот попробует Теннант смыться – тогда она и позвонит этому самодовольному ублюдку: будет ли он и дальше благодушествовать про длинный поводок?

Глава 8

Я молча и тихо двигался в темноте по заросшей тропинке между деревьями. Зато от Рейчел было шума как от слепого медведя, который ломится через кусты. На манхэттенской улице она, вероятно, маневрировала не хуже полузащитника на футбольном поле, но лес был для нее стихией чуждой. Я замедлил шаг, чтобы она меня догнала, и приказал уцепиться сзади за мой пояс – и не отставать. Она без возражений подчинилась.

Метрах в тридцати от дома я негромко спросил:

– Ну, теперь-то вы верите моему рассказу о Филдинге?

– Пока я верю только в то, что вы с ним работали в одной организации, – сказала Рейчел. – А что его убили – в этом я не убеждена. Как, впрочем, и вы сами.

Я перелез через толстый ствол поваленного бурей дерева, затем помог Рейчел перебраться через него.

– Вы меньше слушайте, что я говорю вдове, я ее просто оберегаю. На самом деле я не сомневаюсь, что Филдинга убили. Из участников проекта «Тринити» только два человека выступали против того, что делалось. Филдинг – и вот он мертв. Второй – ваш покорный слуга.

– Значит, теперь вы наконец-то расскажете мне о своей работе?

– Только если вы захотите выслушать. Надеюсь, до вас дошло, насколько опасна эта информация. Ну, любопытства не поубавилось?

Рейчел тихо ойкнула – какие-то колючки впились ей в руку. Переведя дыхание, она скомандовала:

– Рассказывайте!

– Когда вы сегодня явились в мой дом, я как раз делал видеозапись, чтобы передать ее своему адвокату – в запечатанном конверте. Случись что со мной, адвокату было бы предписано вскрыть этот конверт. Закончить запись мне, увы, не удалось. И, буду честным до конца, я не вполне уверен, доживу ли я до завтрашнего утра, успею ли оставить документ для адвоката.

Рейчел споткнулась, повисла на моем поясе и чуть не повалила меня на землю. Болонка в моей левой руке сердито тявкнула.

– Ш-ш-ш! – приказал я. Как ни странно, Майя действительно больше не подавала голоса, хотя для нее прогулка была, несомненно, сплошным стрессом.

– Отчего же вы не позвонили в полицию? – спросила Рейчел. – Ведь очевидно, что Лу Ли разделяет ваши подозрения, поэтому у полиции будет достаточно оснований начать тщательное…

– Городская полиция, – перебил я ее, – не имеет права вмешиваться в дела Агентства национальной безопасности. А проект «Тринити» находится под прямым контролем АНБ.

– Тогда звоните в ФБР!

– Это все равно что просить ФБР расследовать махинации ЦРУ. Между всеми этими ведомствами столько соперничества, недоверия и неприязни, что в ФБР сто раз подумают, стоит ли связываться, и реакция последует в лучшем случае через несколько недель. Поэтому – если вы действительно хотите помочь – станьте моим живым видеомагнитофоном. Внимательно выслушайте мой рассказ, а затем возвращайтесь домой и помалкивайте обо всем.

– А если с вами что-нибудь случится?

– Вот тогда вы начнете говорить. Звоните в Си-эн-эн или в "Нью-Йорк таймс" и выложите им все, что вам известно. Причем в этом случае чем скорее вы свяжетесь с прессой, тем больше шансов, что вы избегнете моей участи.

– А почему бы вам самому не связаться с Си-эн-эн или "Нью-Йорк таймс"? Прямо сейчас, не откладывая!

– Потому что я не имею стопроцентных доказательств. Потому что президент может позвонить мне в любой момент – и после разговора с ним я буду в безопасности. И наконец, пусть это звучит по-мальчишески, речь идет о национальной безопасности, об огромной государственной тайне. Вот почему я не тороплюсь вмешивать прессу.

Я сунул револьвер в карман, взял Рейчел за руку, и мы зашагали дальше. За темными деревьями было что-то еще более черное. Стена. Я знал, что где-то тут незапертый служебный вход. Дверь, к счастью, нашлась быстро, и мы с Рейчел попали в залитую лунным светом чашу университетского театра под открытым небом.

– Боже, какая красотища! – воскликнула Рейчел.

Словно некий волшебник перенес каменный амфитеатр из Греции в лес Северной Каролины. Справа от нас было сценическое возвышение, слева – каменная лестница, ведущая к верхним рядам. Где-то еще выше, за зарослями, проходило шоссе, по которому мы сюда приехали. Оно угадывалось только по быстрым прерывистым вспышкам света автомобильных фар между деревьями.